Написать сколько-нибудь правдивую биографию генерала Унгерна оказалось нелегко. Я прочитал 5–6 биографий генерала Унгерна, но все они в основном не отвечали истине. Сплошной вымысел в изложении Ф. Оссендовского и списанное у него есаулом Макеевым. Наиболее правдивая написана Н. Н. Князевым.
Только послужной список или данные брата Р. Ф. Унгерна - барона Константина Федоровича Унгерна могли бы дать верные биографические материалы, но послужной список погиб, а с бароном К. Ф. Унгерном автору не посчастливилось встретиться в эмиграции. В эмиграции (в Шанхае) пребывает дальний родственник генерала барон Р. Сарыл-гун-хурэ, который имеет полную родословную дома Унгариа (изд. 1940 г. в Риге). Барон Р. Унгерн был так любезен, что уделил на справки несколько часов и прочел все, что касается Романа Унгерна, но, к сожалению, ему в семейной хронике отведено немного места.
Биография в нижеизложенной вариации в какой-то степени верна, но страдает целым рядом “провалов”, кои заполнить не удалось за неимением источников или разноречивости таковых.
Примерно в начале XII в. из Венгрии в Галицию переселились два родных брата де Унгариа. Оба они женились на родных сестрах славянского князя ливов. Отсюда пошли два старейших рода Унгернов и Ливиных, впоследствии светлейших князей. Из Галиции де Унгариа с семьей переселились в Прибалтику.
Во время владения Прибалтикой ливонскими рыцарями де Унгариа становятся баронами Унгернами, а во времена владычества в Прибалтике шведов, услужливый историк, писавший семейную хронику, прибавил к фамилии “Штарнберг”, отыскав какое-то родство рода Унгариа с чешским графом Штарнберг. Основная кровь рода Унгернов - венгеро - славянская. С течением времени к ней в большой дозе примешалась кровь германская и скандинавская.
Во времена ливонских рыцарей в Прибалтике многие из дома Унгернов переселились в Пруссию. Во времена шведского владычества Унгерны переселились в Швецию. Таким образом, в истории Пруссии и Швеции с XIII–XVII веков часто встречается фамилия Унгерн-Штернберг на высоких постах.
Основоположником русского дома баронов Унгернов-Штернберг является барон Рено. При завоевании царем Петром Прибалтики барон Рено Унгерн оказал царю большое содействие по освоению русскими вновь завоеванного края. С другой стороны, барон Рено Унгерн выговорил у царя Петра много привилегий для края, особенно для дворянства. Он был первым предводителем дворянства Прибалтийского края. У барона Рено было много сыновей, откуда и пошел большой дом баронов Унгернов. Все они владели в Прибалтике значительными земельными угодьями и даже островами в Балтике. Так, остров Даго принадлежал одной из ветвей баронов Унгернов.
Все бароны Унгерны пользовались полным доверием и близко стояли к престолу русских императоров в течение двух веков до самого конца - 1917 года. Больших постов бароны Унгерны в России не занимали. Они предпочитали оставаться у себя в Прибалтике - на своей земле, занимая по выборам высокие посты, но часть баронов Унгернов служила в армии и в дипломатическом корпусе.
Барон Роман Федорович Унгерн-Штернберг родился в декабре месяце 1885 г. в г. Граце (Германия) , где временно проживала его мать. Все детские и юношеские годы прожил в Прибалтике у себя в имениях. Образование, по программе средней школы, закончил с домашними учителями. Научно - умственный багаж его к 17 годам был достаточным. Знал хорошо русский, немецкий, французский языки и удовлетворительно английский язык. Ум его способен был разбираться в сложных философских вопросах .
В 1903 г. поступил в Морской кадетский корпус, в младший гардемаринский класс.
Началась Русско-японская война. Гардемарин барон Унгерн с большим трудом выходит из Корпуса и поступает добровольцем в один из пехотных полков, отправляющихся на театр военных действия в Маньчжурию. По одним сведениям, доброволец барон Унгерн принимал участие в нескольких сражениях против японцев и был награжден знаком отличия военного ордена 4 ст., по другим, более верным - что полк, с которым прибыл Унгерн, достиг Маньчжурии лишь в конце лета 1905 г. и не принимал участие в боях. Полагаю, что последняя версия верна потому, что не видал на груди генерала Унгерна солдатского Георгия. Если бы он его имел, то уверен в том, что он с гордостью его носил бы.
В 1906 г. с полком вернулся из Маньчжурии в Россию, выйдя из полка, вернулся домой в разгар революционного движения в Прибалтике. Барон Федор Унгерн (отец генерала Унгерна) во время беспорядков был убит, что положило в сыне глубокую ненависть ко всякого рода “социализму”.
Время требовало, чтобы барон Р. Ф. Унгерн определился на жизненном поприще. В 1906 или 1907 г. он поступил в Павловское военное училище, которое, как свидетельствует барон Врангель, окончил с “великим трудом” .
По специальному ходатайству, по окончании Павловского военного училища, барон Унгерн был произведен в офицеры с зачислением по Забайкальскому казачьему войску, назначен в 1-й Аргунский казачий полк и, по прибытии в полк, приписан к Цаган-Олуевской станице 2–го отдела Забайкальского казачьего войска .
С зачислением в казачье сословие хорунжий Унгерн как бы порывал связи с прибалтийскими баронами Унгернами. Какие мотивы заставили хорунжего сделать столь серьезный шаг - неизвестно. Разгадку нужно искать в складе характера. В бытность в Маньчжурии и Забайкалье, барону Унгерну приглянулись просторы и дебри Забайкалья, где мятущаяся душа и склонность к авантюрам могли бы найти выход.
Первые служебные офицерские шаги в полку хорунжего Унгерна были не блестящими: много пил, был буйным во хмелю, с товарищами близко не сходился, не любил повседневной размеренной жизни, безудержно - вспыльчивый, замкнутый, гордый, самолюбивый. В умственном отношении стоял выше среднего уровня офицеров - казаков - жил в стороне от полковой жизни. По пьяному делу оскорбил сотника М. и в ответ получил сабельный удар по голове. Рана скоро зажила, но ранение в голову впоследствии вызывало головные боли. Оба виновника скандала должны были оставить полк.
Хорунжий Унгерн был переведен в 1–й Амурский полк, стоявший в г. Гродеково в Приморской области, куда отправился одиночным порядком, верхом, в сопровождении лишь охотничьей собаки. Путь почти в 1000 км по горам и долам, без запаса продовольствия. Жизнь и условия службы в Амурском полку хорунжего Унгерну не понравилась. Он стал просить начальство о переводе его в Верхнеудинский казачий полк, часть которого стояла в Кобдо (Монголии). Монголия привлекала хорунжего Унгерна. Вероятно, из-за некомплекта офицеров в Амурском казачьем полку в переводе Унгерну отказали. Получив отказ, он вышел в запас и уехал в Кобдо.
Совершенно невыясненным остается пребывание барона Унгерна в Кобдо. По одним сведениям, он имел какое-то касательство к службе дивизиона Верхнеудинского казачьего полка, в котором служил хорунжий Б. П. Резухин, с которым он дружит, по другим сведениям, он остается запасным офицером и живет своей свободной жизнью, разъезжая по Монголии. Так или иначе, но барон Унгерн провел в Кобдо 1913 и 1914 гг. до начала Русско-германской войны. За это время он хорошо изучил монгольский язык, завел большие знакомства с монгольскими князьями, гэгэнами и влиятельными ламами. Изъездил Халху вдоль и поперек и по праву мог считать себя монголоведом.
Он не был ревностным сыном христианской церкви (лютеранской). Некоторые полагают, что в период времени 1913–1914 гг. он принял ламаизм, но официально не порвал с материнской церковью.
Надо думать, что за эти годы в голове Унгерна созрела фантастическая идея восстановить великую Монгольскую империю, и сложилось все его мистическое мировоззрение, которое грубо формулируется так: “При помощи монгол-конников восстановить в Китае императорский престол. При помощи монгол и китайцев восстановить в Европе феодально-рыцарский строй и народные массы объединить в цехи”.
Мистика Центральной Азии, монгольские мифы, сказания наложили неизгладимое влияние на всю последующую жизнь барона Унгерна.
В 1914 г., при объявлении Германией войны России, барон Унгерн из Кобдо спешит в г. Читу с тем, чтобы с первым отходящим казачьим полком уехать на театр военных действий. Но в Чите выяснилось, что забайкальские казаки не предназначаются к отправке в первую очередь, ввиду не определившейся позиции Японии, и когда забайкальцы пойдут на войну и пойдут ли еще - неизвестно. Барон Унгерн едет самостоятельно на запад и поступает в один из второочередных полков Донского казачьего войска, действующего на Австрийском фронте.
В первых же боях сотник Унгерн выказывает примерную храбрость. Он один из первых офицеров полка - георгиевский кавалер. На него сыплются награды и ранения, по счастью, не тяжелые. Время поправки от ран он проводит не в прекрасных полевых госпиталях, а в обозе 2–го разряда полка. Как только в состоянии был сидеть на коне, шел в бой и раненый вновь ехал в обоз 2–го разряда.
Когда полки родного Забайкальского войска прибыли на театр военных действий - на Кавказский фронт, подъесаул Унгерн поспешил возвратиться в свое войско и был зачислен в Нерчинский казачий полк, действовавший в районе озера Урмия. Революция 1917 г. и развал армии на фронте заставил офицеров думать об укреплении фронта посторонними, не русскими силами. Есаул Унгерн сформировал из добровольцев - горцев отряд и с ними нес всю разведывательную службу впереди “митингующего” полка.
Здесь, в Нерченском полку, есаул Унгерн близко сошелся с есаулом Г. М. Семеновым - георгиевским кавалером. Есаула Семенова характеризовали начальники и сослуживцы как ловкого, не столь умного, сколь хитрого и умеющего вовремя схватить “быка за рога”. Общим между Унгерном и Семеновым было: оба георгиевские кавалеры, оба монголоведы, оба молоды и с инициативой.
Есаул Семенов родился на границе с Монголией. С детства знал монгольский язык. Служа в консульском конвое в Урге, он создал себе большие знакомства среди влиятельных монгол. Был замешан в монгольские дела по свержению китайцев, по каковой причине был удален из конвоя в полк.
Барон Унгерн и есаул Семенов, как монголоведы, при развале армии естественно подумали о создании бурятско - монгольских конных корпусов, кои сумеют подпереть разваливающийся фронт. Идеологом этой идеи был есаул Унгерн, а есаул Семенов взялся осуществить идею.
В апреле или начале мая месяца 1917 г. есаул Семенов прибыл в Петроград, где представил военному министру два доклада. В первом докладе излагался план: при помощи юнкеров задавить большевизм, а во втором излагался план создания бурятско-монгольских частей для подкрепления фронта. Первое предложение есаула Семенова правительством было отвергнуто, а второе принято.
В июне месяце 1917 г. по новому стилю Семенов получил от военного министра большие полномочия на сформирование бурятско-монгольских частей войск и выехал в Забайкалье, вызвав с фронта есаула барона Унгерна, на что имел специальное разрешение.
К моменту прибытия в Забайкалье обоих есаулов, большевистские эмиссары уже сумели обработать местное население, и спокойным уголком оставался район, прилегающий к ст. Маньчжурия. Есаул Семенов обосновался на ст. Даурия. Сюда прибыл и Унгерн.
Нужно было организовать надежную первичную ячейку. За это взялся есаул Унгерн. Из военнопленных добровольцев, содержавшихся в даурских казармах, Унгерн сформировал полицейскую команду и при ее помощи установил контроль на линии железной дороги от ст. Оловянная до ст. Маньчжурия.
В последних числах декабря месяца 1917 г. есаул Семенов, есаул Унгерн, подъесаул Резухин, сотник Погодаев, есаул Тирбах, сотник Фирсов, есаул Глебов - всего в числе семи человек, ночью, на ст. Маньчжурия ворвались в казармы русской запасной дружины, захватили ружейные пирамиды, чем обезоружили их, а наутро дружинников посадили в вагоны и отправили в Россию, чему дружинники были рады. Есаулу Семенову все захваченное имущество дружины и казармы послужили материальным базисом для формирования Особого Маньчжурского отряда (ОМО).
Полковник Унгерн стал правой рукой и идейным руководителем всех начинаний полковника Семенова, уже именовавшегося “атаманом”. Полковник Унгерн приступил к формированию Азиатской конной дивизии, кадрами которой были: буряты, монголы, татары, корейцы и праздношатающиеся японцы. Русские офицеры во вновь формируемых частях были лишь как инструктора, они не вмешивались во внутреннюю жизнь войсковых единиц.
Весь 1918–1919 гг. генерал Унгерн в Даурском районе являлся почти полновластным хозяином, творя много темных дел при посредстве коменданта ст. Даурия подполковника Лауренца. Едва ли кто из большевиков благополучно миновал ст. Даурию, но, к сожалению, немало погибло и мирных русских людей. С точки зрения общечеловеческой морали, нормального времени, станция Даурия 1918–1920 гг. - черное пятно на Белом движении, но в мировоззрении генерала Унгерна это оправдывалось теми высокими идеями, коими была полна голова барона.
Панмонгольская идея атамана Семенова и генерала Унгерна была осуществлена в июне месяце 1920 г. Всемонгольским съездом на ст. Даурия. Так генерал Унгерн был выдвинут событиями на арену монгольских событий 1920–1921 гг.
Идея восстановления в Китае монархии не покидала головы генерала Унгерна. Он едет летом 1919 г. в Пекин для ознакомления с монархическими группировками. Пребывание Унгерна в Пекине ознаменовалось двумя событиями: первое - грандиозный скандал, учиненный им в старом русском посольстве, и второе - женитьба на принцессе Цзи. За неимением подлинных документов, остается неясным как первый, так и второй случай. Первый послужил лишь к веселым рассказам, но второй - женитьба - не пустой звук.
Исторически остался в семейной хронике баронов Унгернов след: “Барон, генерал Р. Ф. Унгерн-Штернберг женат первым браком на принцессе Цзи, рожденной в 1900 г. в Пекине и в браке именовавшейся Еленой Павловной”, вот и все. Баронесса Елена Павловна жила на ст. Маньчжурии, в то время как супруг жил на ст. Даурия, когда не был в походах против большевиков. Изредка супруг навещал баронессу. В 1920 г. в мае или июне месяце генерал Унгерн, снабдив жену приличными денежными средствами, отправил в Пекин, “в отчий дом”. Многое говорит за то, что судьбой своей жены генерал Унгерн не интересовался.
Кто, при каких условиях познакомил генерала Унгерна с принцессой Цзи, какую цель преследовал генерал Унгерн, женясь - остается невыясненным. Был ли брак совершен гражданским или церковным порядком - неизвестно . По непроверенным слухам, баронесса Е. П. Унгерн в 1941 г. проживала в Чаньчуне (Сянзине) при дворе императора Пу И.
Генерал Унгерн был большой враг женщин и надо полагать, что женитьба его на принцессе Цзи имела чисто политический характер и вытекала из назойливой идеи: “реставрация китайской монархии”, и женитьбой он приближался к претендентам на китайский законный императорский трон.
Жизнь и деятельность генерала Унгерна с 1920/21 года до конца его дней полно и правдиво изложены в настоящем труде.
В заключение нужно остановиться на характеристике барона Унгерна, данной его непосредственными начальниками - генералом бароном Врангелем и атаманом Семеновым .
Последний в своих воспоминаниях отводит генералу Унгерну много места. По мнению Семенова, Унгерн - выдающаяся интеллектуальная личность, одаренная от природы всеми свойствами “вождя”. Характеристика в изложении атамана Семенова - сплошной гимн генералу Унгерну. Небольшую, но яркую характеристику дает генерал барон П. Н. Врангель (напечатана в журнале “Белое дело”, том 5). Привожу ее полностью. “Подъесаул барон Унгерн-Штернберг или “подъесаул барон”, как его звали казаки, был тип интересный. Такие типы, созданные для войны и эпохи потрясений, с трудом могли существовать в обстановке мирной полковой жизни. Обыкновенно, потерпев крушение, они переводились в пограничную страну или забрасывались судьбой в какие-либо полки на дальневосточную окраину и Забайкалье, где обстановка давала удовлетворение их беспокойной натуре.
Из прекрасной дворянской семьи лифляндских помещиков, барон Унгерн с раннего детства оказался представленным самому себе. С детства мечтал о войне, путешествиях и приключениях. Барон Унгерн с возникновения Японской войны, бросает Морской корпус и зачисляется вольноопределяющимся в армейский пехотный полк, с которым рядовым проходит всю компанию. Неоднократно раненый и награжденный солдатским Георгием, он возвращается в Россию и, устроенный родственниками в военное училище, с превеликим трудом оканчивает таковое.
Стремясь к приключениям и избегая обстановки мирной строевой службы, барон Унгерн из училища выходит в Амурский казачий полк, расположенный в Приамурье, но там остается недолго. Необузданный от природы, вспыльчивый и неуравновешенный, к тому же любящий запивать и буйный во хмелю, Унгерн затевает ссору с одним из сослуживцев и ударяет его. Оскорбленный шашкой ранит Унгерна в голову. След от этой раны у Унгерна остался на всю жизнь, постоянно вызывая сильные головные боли, что, несомненно, отразилось на его психике. Вследствие ссоры оба офицера должны были оставить полк.
С начала Русско - германской войны Унгерн поступает в Нерчинский полк и с места проявляет чудеса храбрости. Четыре раза раненый в течение одного года, он получает орден Св. Георгия, георгиевское оружие и ко второму году войны представлен уже к чину есаула.
Среднего роста, блондин, с длинными, опущенными по углам рта рыжими усами, худой и изможденный с виду, но железного здоровья и энергии, он живет войной.
Это не офицер в общепринятом значении этого слова, ибо он совершенно не только не знает самых элементарных уставов и основных правил службы, но, сплошь и рядом, грешит и против внешней дисциплины и против воинского воспитания - это тип партизана-любителя.
Оборванный и грязный, он спит всегда на полу, среди казаков сотни, ест из общего котла и, будучи воспитан в условиях культурного достатка, производит впечатление человека совершенно от них отрешившегося. Тщетно пытался я пробудить в нем сознание необходимости принять хоть внешний офицерский облик. В нем были какие-то странные противоречия: несомненный, оригинальный и острый ум и рядом с этим поразительное отсутствие культуры и узкий до чрезвычайности кругозор, поразительная застенчивость и даже дикость и рядом с этим безумный порыв и необузданная вспыльчивость, не знающая пределов расточительность и удивительное отсутствие самых элементарных требований комфорта.
Этот тип должен был найти свою стихию в условиях настоящей русской смуты.
В течение этой смуты он не мог не быть, хотя временно, выброшен на гребень волны и с прекращением смуты, он также неизбежно должен был исчезнуть”.
Памятка: генерал - майор Борис Петрович Резухин
Никто из нас, унгерновцев, проживающих в Шанхае, не знает биографии Б. П. Резухина и не представляется возможным добыть материалы для ее написания, тогда как в истории Монголии в значительный 1921 г. нельзя обойти молчанием колоритную фигуру Б. П. Резухина, как ближайшего помощника генерала Унгерна.
Известно, что Б. П. Резухин - не коренной забайкальский казак, а приписной по окончании какого-то военного училища. Вероятно, в 1909 или 1910 г. вышел во 2–й Верхнеудинский казачий полк Забайкальского войска и зачислен младшим офицером в сотню подъесаула Н. М. Комаровского, которая квартировала в Кобдо Западной Монголии.
Когда барон Унгерн прибыл в 1913 г. в Кобдо, то здесь между хорунжими Унгерном и Резухиным установились дружественные отношения, кои сохранялись до 14 августа 1921 г.
Маленького роста, рыжеватый блондин, с рыжими пушистыми усами, ясным, настойчивым взглядом - он располагал людей к себе. Крепкий духом и телом. По натуре был замкнутым человеком, хотя в общежитии веселый, доступный. Любил веселую компанию, послушать анекдоты, песни и поухаживать за женщинами, но в отношении последних был робким и, кажется, не имел постоянных любовниц. Всегда чисто, даже щеголевато одетый, любил комфорт, вкусно поесть и выпить, но пьяным не напивался. Кейф за рюмкой ликера и кофе и приятная беседа доставляли ему истинное удовольствие. Мало говорил. Службу всегда нес исправно. Прекрасный наездник. Он был типичным кавалерийским офицером хорошего, старого кавалерийского полка и не подходил к казачьей среде. Как истый кавалерист - воин, в его жизни деньги и сама жизнь не имели довлеющей ценности. Русско-германскую войну закончил в чине подъесаула, отмеченный наградой ор. Св. Владимира 4 ст. с мечами и бантами. Был женат. Жена застряла в Москве.
(1885 - 1921)
Юрий Кондаков, Санкт-Петербург
15 сентября 1921 года был расстрелян барон Унгерн. Убежденный монархист, он не мыслил для России никакого другого государственного устройства. Барон с самого начала революции уже имел свой план создания Срединного Царства, объединяющего все кочевые народы монгольского корня, «по своей организации неподверженные большевизму»
«Кровавый барон» Р.Ф.Унгерн: мифы и факты
На сегодняшний день литература о жизни и деятельности Р.Ф. фон Унгерна-Штернберга достаточна велика. На протяжении советского периода в трудах о бароне сложились определенные тенденции, связанные с мифологизацией его образа. Несмотря на то, что в современной российской литературе оценка деятельности Р.Ф. Унгерна претерпела существенные изменения, штампы, сложившиеся в советское время, все еще продолжают существовать. Одним из первых исследований о борьбе Р.Ф. Унгерна против советской власти написал А.Н.Кислов. Впервые его небольшой труд «Разгром Унгерна» был издан в журнале «Война и революция» в 1931 году. Автор ставил своей целью обзор военных действий, поэтому он мало останавливался на зверствах «кровавого барона». При этом он единственный обвинял Р.Ф. Унгерна в сожжении села Кулинга со всеми жителями, включая женщин и детей, при входе Азиатской конной дивизии в Монголию. В 1964 году труд А.Н.Кислова был издан уже в виде монографии под тем же названием. Автор был более красноречив, описывая деяния барона, чей образ уже прочно сложился в советской литературе: «Озверелые бандиты грабили и убивали мирных советских граждан, расстреливали коммунистов и советских работников, не щадя ни женщин, ни детей… Унгерн захватил с собой около ста заложников, угрожая жестокой расправой в случае какого-либо противодействия со стороны жителей», – писал А.Н. Кислицын без всякой ссылки на источник информации.
Следующий исследователь борьбы с Р.Ф. Унгерном оказался еще более суров. Монография Б. Цибикова была написана в 1947 году, в то время советская литература была переполнена обличением зверств фашизма. С точки зрения автора, Р.Ф.Унгерн был предтечей фашистской идеологии и, соответственно, просто обязан был быть кровавым палачом. К чести Б. Цибикова надо заметить, что он не фальсифицировал данные, черпая информацию из прессы 20-х годов. Например, он заявлял, что по приказу Р.Ф. Унгерна в Урге было убито свыше 400 человек. Автор очень подробно описывал расправы над евреями, приводя конкретные фамилии. Б.Цибиков красочно рисовал картины того, как солдаты Азиатской дивизии, беря за ноги, разрывали детей на две половинки, а сам Р.Ф. Унгерн руководил медленным сожжением на костре пойманного на дороге случайного путника с целью выпытать у него, где хранятся деньги.
В дальнейшем советские авторы уже не прибегали к таким художественным приемам, чтобы живописать зверства барона, но образ «кровавого» закрепился за Р.Ф. Унгерном очень прочно. В 1957 году Г. Кургунов и И. Сороковиков писали в своей книге: «Унгерн – утонченный садист, для него наслаждение не только в смерти его жертвы, а в нестерпимых муках этой жертвы, причиненных различными пытками. Тут и сожжение живого на костре, вырывание крючьями кусков мяса из спины, прижигание пяток каленым железом и т.д.». В монографии «Крушение антисоветского подполья в СССР» Д.Л.Голиков объявлял Р.Ф.Унгерна «изувером-черносотенцем», указывая, что барон оставлял за собой пепелища сожженных деревень и трупы, все имущество «непокорных» он раздавал участникам своей банды и кормился за счет грабежа. Основываясь на газетных публикациях времен Гражданской войны, автор заявлял, что Унгерн сжигал громадные села вместе с женщинами и детьми, а также сотнями расстреливал крестьян. Подобные тенденции сохранились в литературе и 90-х годов. Автор монографии «Политическая история Монголии» С.К.Рощин писал, что Р.Ф.Унгерн был «тиран, маньяк, мистик, человек жестокий, замкнутый, пьяница (в молодости)». При этом автор не отказывалось барону и в некоторых положительных качествах – аскетизм, бешеная энергия, храбрость.
В 90-е годы у исследователей появился доступ к воспоминаниям современников Р.Ф.Унгерна, а самое главное, на них можно было свободно ссылаться в публикациях. Неожиданно выяснилось, что соратники барона были не менее строги к его деятельности, чем советская литература.
Впервые адекватное освещение жизнь и деятельность Р.Ф.Унгерна получили в беллетризированной книге Леонида Юзефовича. К сожалению, подход автора к воспоминаниям современников барона был практически лишен критики. В произведении А.Юзефовича Р.Ф.Унгерн был запечатлен точно таким, каким он был отражен в воспоминаниях соратников. При этом оценка деятельности барона была в целом положительная. Автор монографии «Барон Унгерн фон Штернберг» Е.А.Белов был осторожен со свидетельствами соратников барона. Но ему изменила объективность в описании действий Азиатской конной дивизии во время похода в Россию. На основании показаний Р.Ф.Унгерна на допросах автор делает вывод о том, что «на временно захваченной территории Сибири Унгерн вел себя как жестокий завоеватель, убивал целые семьи коммунистов и партизан, не щадя женщин, стариков и детей». В действительности, расстрел по приказу Р.Ф.Унгерна трех семей из десятков поселков, занятых дивизией, являлся исключением (здесь барон руководствовался какими-то неизвестными нам, но весьма конкретными причинами). Кроме того, Е.А.Белов в описании злодеяний барона на советской территории ссылался на самого недобросовестного мемуариста Н.М.Рибо (Резухина). Отсюда и описания массового грабежа мирного населения, изнасилования женщин, пыток и даже сожжения на костре старика бурята. Все это не подтверждается другими источниками и потому достоверным считаться не может.
С.Л.Кузьмин, редактор сборников документов и автор вступительной статьи к ним, сознательно дистанцировался от мемуаристов, уделяя основное внимание военной и политической деятельности Р.Ф.Унгерна.
Несмотря на большое количество публикаций по данной теме, личность и некоторые аспекты деятельности Р.Ф.Унгерна так и остаются в тени. До сих пор не хватало информации, чтобы подтвердить или опровергнуть традиционный штамп «кровавого барона», распространившийся как в советской литературе, так и в воспоминаниях современников Р.Ф.Унгерна. Положение изменило издание документов и мемуаров, осуществленное под редакцией С.Л.Кузьмина в 2004 году. Теперь появилась возможность осветить и эту сферу деятельности Р.Ф.Унгерна, отделить факты от мифов. Сколько жертв было у «кровавого барона», кто именно пал от его руки, чем руководствовался Р.Ф.Унгерн, определяя наказания врагам, собственным подчиненным и «случайным людям», и, наконец, насколько его деяния являлись исключительными на общем фоне Гражданской войны – на эти вопросы позволит дать ответ данный материал.
Опубликованные С.Л.Кузьминым материалы делятся на два блока 1) документы; 2) мемуары. В свою очередь, в собрании документов выделяются материалы следствия и суда над Р.Ф.Унгерном. Знакомство с этими источниками оставляет странное впечатление. Все три группы документов изображают нам свой собственный образ барона, не схожий с остальными.
Биографические материалы, документы о деятельности Р.Ф.Унгерна во главе Азиатской конной дивизии и его переписка рисуют барона как целеустремленного человека, стратега, талантливого командира и организатора. От вождей белого движения А.В.Колчака, А.И.Деникина, Н.Н.Юденича Р.Ф.Унгерн отличался тем, что был убежденным монархистом и не мыслил для России никакого другого государственного устройства. Главнокомандующие белых армий стояли на позициях непредрешенчества, считая, что армия не должна участвовать в политике. Барон с самого начала революции уже имел свой план создания Срединного Царства, объединяющего все кочевые народы монгольского корня, «по своей организации неподверженные большевизму». Эти кочевые народы должны были в дальнейшем освободить Россию, а затем и Европу от «революционной заразы».
Воплощать свой план в жизнь Унгерн начал еще на Кавказском фронте. В апреле 1917 года им был сформирован отряд из местных жителей айсаров, блестяще зарекомендовавший себя во время боевых действий. Его инициативу поддержал есаул Г.М.Семенов, писавший А.Ф.Керенскому по поводу национальных формирований и 8 июня 1917 года выехавший в Петроград для проведения в жизнь этих планов. Деятельность Р.Ф.Унгерна и Г.М.Семенова была продолжена после Октябрьской революции уже на Дальнем Востоке, где они вступили в борьбу с советской властью.
Проведя почти всю Гражданскую войну на важнейшем железнодорожном пункте связи Дальнего Востока с Китаем станции Даурия, Р.Ф.Унгерн продолжал трудиться над воплощением своих замыслов о реставрации монархии во всемирном масштабе. Главной надеждой в этом отношении стал Китай, где также продолжалась гражданская война между республиканцами и монархистами. Следы глобальных замыслов видны уже в письме Р.Ф.Унгерна к Г.М.Семенову 27 июня 1918 года, где он предлагал, чтобы китайцы, находящиеся в их отрядах, воевали с большевиками, а маньчжуры - с китайцами (видимо, республиканцами), Унгерн считал, что это будет выгодно и для Японии. 11 ноября 1918 года в письме П.П.Малиновскому Р.Ф.Унгерн интересовался подготовкой мирной конференции в Филадельфии и находил нужным послать туда представителей от Тибета и Бурятии. Другая идея, которую Р.Ф.Унгерн подбрасывал своему корреспонденту, была об организации женского общества в Харбине и налаживании его связей с Европой. Последняя строчка письма гласила: «Политические дела занимают меня целиком».
В начале 1918 года в Маньчжурии Г.М.Семенов собрал мирную конференцию, где присутствовали представители хараченов и баргут. Из хараченов в составе белых войск была создана бригада. Вторая конференция прошла в феврале 1919 года в Даурии. Она носила общемонгольский характер и имела целью создание независимого Монгольского государства. На конференции было образовано временное правительство «Великой Монголии», главнокомандование над войсками вручено Г.М.Семенову. В ходе Гражданской войны Р.Ф.Унгерн начал готовить своих офицеров для работы с монголами. Как видно из приказа по Инородческой дивизии от 16 января 1918 года (вероятно ошибка, в действительности 1919 год), ее командир уделял особое внимание обучению личного состава монгольскому языку. С января 1919 года Р.Ф.Унгерн был назначен Г.М.Семеновым ответственным за работу золотых приисков, находившихся под контролем атамана.
Унгерн фон Штернберг Роман Федорович – родился 22.01.1885. Барон, лютеранин. Из старинного немецко-балтийского (остзейского) графского и баронского рода, включенного в дворянские матрикулы (списки) всех трех российских прибалтийских губерний. Основная кровь рода Унгернов - венгеро-славянская. Барон вырос в Ревеле у своего отчима барона Оскара Фёдоровича фон Гойнинген-Гюне. В 1896 по решению матери был отдан в петербургский Морской кадетский корпус, при поступлении в который барон меняет имя на русское и становится Романом Фёдоровичем; за год до его окончания во время Русско-японской войны оставляет учёбу и отправляется на фронт вольноопределяющимся 1-го разряда в 91-й Двинский пехотный полк. Однако когда полк Унгерна прибыл на театр военных действий в Маньчжурию, война уже закончилась. За участие в походе против Японии барон был награждён светло-бронзовой медалью и в ноябре 1905 г. произведен в ефрейторы. В 1906 г. поступает и в 1908 г. оканчивает Павловское военное училище по 2-му разряду. С июня 1908 года служил в 1-м Аргунском полку Забайкальского казачьего войска в чине хорунжего. В конце февраля 1911 года был переведён в Амурский казачий графа Муравьева-Амурского полк. В июле 1913 г. подал в отставку и уехал в Кобдо, Монголия, где служил в сотне есаула Комаровского (будущего белого генерала) сверхштатным офицером; затем вернулся к семье в Ревель (ныне Таллин, Эстония).
С началом Первой мировой войны поступил в 34-й Донской казачий полк. За время войны пять раз был ранен. За подвиги, храбрость и отвагу во время войны барон был награждён целым рядом орденов. Так осенью 1914 г. на подступах к Восточной Пруссии барон Унгерн совершил подвиг, за который был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени. Во время боя 22 сентября 1914 года, он, находясь у фольварка Подборек в 400-500 шагах от окопов противника, под действительным ружейным и артиллерийским огнем, дал точные и верные сведения о местонахождении неприятеля и его передвижениях, вследствие чего были приняты меры, повлекшие за собой успех последующих действий. В конце 1914 г. барон переходит в 1-й Нерчинский полк, за время службы в котором был удостоен ордена Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость». В сентябре 1915 г. барон откомандировывается в отряд особой важности Северного фронта атамана Пунина, задачей которого состояли партизанские действия в тылу противника. За время дальнейшей службы в особом отряде барон Унгерн получил ещё два ордена: Орден Святого Станислава 3-й степени и орден Святого Владимира 4-й степени. В Нерчинский полк барон Унгерн возвращается в августе 1916 года. В этот период был произведен в подъесаулы, а также и в есаулы - «за боевые отличия»! В сентябре 1916 года награждается орденом Святой Анны 3-й степени. Однако за эксцесс, произошедший позднее - неповиновение и антидисциплинарный поступок - был командиром 1-го Нерчинского полка полковником бароном П. Н. Врангелем из полка удалён и переведён на Кавказский фронт в 3-й Верхнеудинский полк, где оказался вновь вместе со своим другом по предыдущему полку Г. М. Семёновым. После Февральской революции Семёнов направляет военному министру Керенскому план «использования кочевников Восточной Сибири для образования из них частей „естественной“ (прирождённой) иррегулярной конницы…», который был одобрен Керенским. В июле 1917 г. Семёнов выезжает из Петрограда в Забайкалье, куда и прибывает 1 августа с назначением комиссаром Временного правительства на Дальнем Востоке по формированию национальных частей. Вслед за ним в августе 1917 года в Забайкалье также направляется и его друг - войсковой старшина барон Унгерн, где они вместе фактически приступают к подготовке к предстоящей гражданской войне с большевиками.
После начала формирования в Маньчжурии Семёновым Особого маньчжурского отряда барон Унгерн назначается комендантом станции Хайлар с заданием привести в порядок разложенные большевистской агитацией находящиеся там пехотные части. Барон занимается поначалу разоружением пробольшевицки настроенных частей. И Семёнов, и Унгерн в это время снискали себе мрачную славу репрессиями против мирного населения, очень часто не имеющего никакого отношения к большевикам. После появления зимой-весной 1918 г. в Забайкалье многочисленных эшелонов с пробольшевицки настроенными солдатами, возвращавшимися с развалившегося германского фронта, семёновский отряд был вынужден отступить в Маньчжурию, оставив за собой лишь небольшой кусочек российской земли в районе реки Онон.
В Гражданской войне принимал участие на стороне Белого движения, командуя Инородческой конной дивизией (позднее - Туземный конный корпус, Азиатская конная дивизия) в войсках атамана Семёнова в Забайкалье. В октябре 1918 года получил звание генерал-майора. 9 декабря 1918 года барон Унгерн назначается командующим Туземным конным корпусом (позднее преобразованным в Азиатскую дивизию). Унгерн фактически является полновластным властителем Даурии и прилегающего к ней участка Забайкальской железной дороги. Во время похода в отсутствие Унгерна его замещал подполковник Л. Сипайлов, а порядок поддерживал небольшой контингент казаков и японцев. На общий исход Гражданской войны силы Семёнова и Унгерна фактически не влияли никак. В ноябре 1919 г. войска красных приблизились к Забайкалью. В марте 1920 г. красные берут Верхнеудинск и семёновцы отступают к Чите. В августе 1920 г. Азиатская дивизия барона Унгерна покидает Даурию и уходит в Монголию с целью штурмовать Ургу - столицу Внешней Монголии (ныне - город Улан-Батор), занятую китайскими республиканскими войсками. Есть версия, что дивизия Унгерна в этом движении должна была стать авангардом, вслед за которым по плану позднее должен был последовать и сам Семёнов.
Первый штурм Урги начался 26 октября 1920 г. и окончился неудачей - среди китайцев нашлось несколько решительных военачальников, сумевших удержать части от бегства, после чего проявилось китайское преимущество в огневой мощи и численности. Бои длились до 7 ноября, причем во время второго штурма унгерновцы были очень близки к успеху, но положение китайцев спасла храбрость одного из их офицеров, сумевшего увлечь отступавших китайцев в контратаку. Унгерн потерял около ста человек убитыми и был вынужден отступить к реке Керулену, где барон суровыми мерами принялся восстанавливать пошатнувшуюся после поражения дисциплину. В декабре 1920 года Унгерн вновь подходит к Урге, пополнив свои силы сотней тибетцев под командованием хорунжего Тубанова. На этот раз барон наконец прислушался к советам других старших начальников Азиатской дивизии, в том числе прибывшего от Семёнова опытного кадрового офицера - полковника Ивановского и план третьего штурма впервые разрабатывали единственным в истории отряда совещанием командиров отдельных частей.
Войска Унгерна пополнились присоединившимися к нему монгольскими и бурятскими отрядами и когда в январе 1921 года были разбиты два китайских полка на подступах к Урге - это открыло барону путь к вожделенной столице. Войска Унгерна перед третьим штурмом определялись численностью собственно Азиатской дивизии - 1 460 человек. Китайский же гарнизон насчитывал 10 тыс. бойцов. В руках у китайцев на положении заложника находился духовный и светский правитель Внешней Монголии - Богдо-гэген. Унгерн, вдохновлённый на дерзкий шаг монгольскими князьями, желавшими восстановить монархию в стране и положить конец усобицам, направил на его спасение отряд особого назначения, который и выкрал пленника из города, занятого десятитысячным войском противника. После этого Азиатской дивизией был осуществлён штурм, закончившийся взятием Урги 3 февраля 1921 года. Урга встретила Азиатскую дивизию и Унгерна как освободителей. Однако сначала город был отдан на разграбление войскам, после чего барон жестко пресекает в городе на корню все грабежи и насилия китайцев над монголами. Барон принял участие в торжественной коронации Богдо-Гегэна в феврале 1921 г. За заслуги перед правителем Унгерн был пожалован титулом «цин-вана» (сиятельный князь) и хана (обычно доступный только чингизидам по крови) со словами «Возродивший государство великий батор, командующий», многие подчинённые барона получили посты монгольских чиновников.
Унгерн обустраивает город и местную монгольскую власть (премьером марионеточного правительства был назначен «революционер со стажем» Дамдинбазар) и проявляет себя как жестокий деспотичный властитель, начав своё правление с резни, направленной против китайского и еврейского населения монгольской столицы, а также лиц, заподозренных в «левых» настроениях. Имевший место в Урге еврейский погром вылился в поголовное истребление евреев. Несмотря на это, барон осуществил ряд прогрессивных мер: открыл военную школу в Урге, укрепил монгольскую экономику (открыл Национальный банк), улучшил здравоохранение. Понимая, что в Монголии его желанным гостем мало кто считает и что руководство страны постоянно оглядывается в сторону большевиков (в 1921 году уже было понятно, что Белое дело в России проиграно и что Урге надо начинать строить отношения с большевистской Россией), барон Унгерн пытается завязать связи с китайскими генералами-монархистами, дабы с помощью их войск реставрировать династию Цин.
Вопреки ожиданиям Унгерна китайцы не спешили реставрировать ни династию, ни реализовывать план Унгерна - и барону не осталось другого выхода, кроме как двинуться в советское Забайкалье, ибо монголы в свою очередь видя, что Унгерн уже не собирается более воевать с Китаем, уже начали менять свое отношение к Азиатской дивизии. К скорейшему уходу из Монголии барона Унгерна подталкивало и предстоящее в весьма скором времени окончание захваченных им в Урге запасов. Непосредственно перед походом Унгерн предпринял попытку связаться с белым Приморьем. Он писал генералу В. М. Молчанову, однако тот не ответил барону.
21 мая 1921 года генерал-лейтенант Унгерн издал приказ № 15 «русским отрядам на территории Советской Сибири», которым объявил о начале похода на советскую территорию. Писал приказ известный польско-русский журналист и писатель Фердинанд Оссендовский. В приказе говорилось:
…в народе мы видим разочарование, недоверие к людям. Ему нужны имена, имена всем известные, дорогие и чтимые. Такое имя лишь одно - законный хозяин Земли Русской Император Всероссийский Михаил Александрович… В борьбе с преступными разрушителями и осквернителями России помнить, что по мере совершенного упадка нравов в России и полного душевного и телесного разврата нельзя руководствоваться старой оценкой. Мера наказания может быть лишь одна - смертная казнь разных степеней. Старые основы правосудия изменились. Нет «правды и милости». Теперь должны существовать «правда и безжалостная суровость». Зло, пришедшее на землю, чтобы уничтожить Божественное начало в душе человеческой, должно быть вырвано с корнем…
Цель похода барона Унгерна в Советскую Россию лежала в контексте возрождения империи Чингисхана: Россия должна была единодушно восстать, а Срединная империя должна была ей помочь изжить революцию. Однако ко времени вторжения Азиатской дивизии в Россию там уже дали немного вздохнуть крестьянству - была отменена продразверстка, замененная твердым продналогом, и началась НЭП, значительно приглушившая недовольство крестьян. А одно из самых крупных крестьянских восстаний - Тамбовское - было уже подавлено большевиками. В результате массовой поддержки Унгерну получить не удалось, что и послужило основной причиной неудачи Северного похода Азиатской дивизии. Да и сами монголы, готовые воевать с бароном Унгерном против китайцев, совершенно не были заинтересованы в походе против Советской России. Выступая в поход на север, барон Унгерн направил к атаману Семёнову полковника Ивановского с просьбой открыть второй фронт и поддержать наступление Азиатской дивизии, однако бывшие колчаковские командиры отказались подчиниться Семёнову, хотя это выступление и значительно повышало шансы на занятие белыми частями части Дальнего Востока. В Урге был оставлен подполковник Сипайлов с комендантской командой и небольшим контингентом Монгольского военного училища, а непосредственно перед городом был выставлен заслон в составе 300 всадников бурятского дивизиона с приданой ему русской пулеметной командой.
Унгерн планировал своим ударом перерезать Транссиб, взорвав тоннели на самом уязвимом прибайкальском участке магистрали. Реализация этого плана могла привести к прекращению сообщения Дальнего Востока с остальной большевистской Россией и существенно бы облегчила положение белых частей в Приморье. В конце мая 1921 года Азиатская дивизия направилась к границе Советской России. Перед походом барон Унгерн собрал наибольшие силы, какими он когда либо располагал: 1-й и 4-й конные полки есаулов Парыгина и Макова, две артиллерийские батареи, пулеметная команда, 1-й Монгольский, Отдельный Тибетский, Китайский, Чахарский дивизионы составляли 1-ю бригаду под командованием непосредственно генерала барона Унгерна численностью 2 100 бойцов при 8 орудиях и 20 пулеметах. Бригада наносила удар на Троицкосавск, Селенгинск и Верхнеудинск.
2-я бригада под командованием генерал-майора Б. П. Резухина состояла из 2-го и 3-го конных полков под командованием полковника Хоботова и сотника Янкова, артиллерийской батареи, пулеметной команды, 2-го монгольского дивизиона и японской роты. Численность бригады - 1 510 бойцов. В распоряжении 2-й бригады находились 4 орудия и 10 пулеметов. Бригаде ставилась задача перейти границу в районе станицы Цежинской и, действуя на левом берегу Селенги, идти на Мысовск и Татаурово по красным тылам, взрывая по пути мосты и тоннели.
В подчинении барона также находились три партизанских отряда: - отряд под командованием полк. Казангарди - в составе 510 бойцов, 2 орудий, 4 пулеметов; - отряд под командованием атамана Енисейского казачьего войска есаула Казанцева - 340 бойцов при 4 пулеметах; - отряд под командованием есаула Кайгородова в составе 500 бойцов при 4 пулеметах. Присоединение названных отрядов к основным силам Азиатской дивизии позволило бы нивелировать численное превосходство красных, выставивших против барона Унгерна на главном направлении более 10 000 штыков. Однако этого не произошло и барон атаковал превосходящего его войска количественно противника.
Поход начался с некоторого успеха: 2-й бригаде генерала Резухина удалось разбить несколько большевистских отрядов, однако одновременно 1-я бригада под командованием самого барона Унгерна была разбита, утратила свой обоз и почти всю артиллерию. За эту победу над бригадой Унгерна тяжело раненый в бою командующий 35-м красным кавалерийским полком К. К. Рокоссовский (будущий маршал СССР) был награждён орденом Красного Знамени. Положение Азиатской дивизии усугублялось ещё и тем фактом, что Унгерн, веривший в предсказания лам, не стал из-за негативного результата гадания вовремя штурмовать Троицкосавск, занятый тогда ещё слабым красным гарнизоном всего в 400 штыков. Впоследствии в момент начала штурма гарнизон большевиков составлял уже почти 2000 человек.
Тем не менее барону Унгерну удалось увести свои войска из-под Троицкосавска - красные не решились преследовать 1-ю бригаду, опасаясь подхода ген. Резухина и его 2-й бригады. Потери бригады барона составили около 440 человек. В это время советские войска предприняли в свою очередь поход на Ургу и, легко сбив заслоны Унгерна близ города, 6 июля 1921 года вошли в столицу Монголии без боя - генерал барон Унгерн недооценил силы красных, которых хватило и для отражения вторжения Азиатской дивизии в Сибирь, и для одновременной отправки войск в Монголию.
Унгерн, дав небольшой отдых своей бригаде на реке Иро, повел её на соединение с Резухиным, бригада которого, в отличии от войск Унгерна, не только не понесла потерь, но даже была пополнена пленными красноармейцами. Соединение бригад произошло 8 июля 1921 г. на берегах Селенги. А 18 июля Азиатская дивизия уже двинулась в свой новый и последний поход - на Мысовск и Верхнеудинск, взяв которые барон получил бы возможность выполнить-таки одну из своих главных задач - перерезать Транссиб.
Силы Азиатской дивизии к моменту выступления во 2-й поход составляли 3 250 бойцов при 6 орудиях и 36 пулемётах. 1 августа 1921 года барон Унгерн одерживает крупную победу у дацана Гусиноозерского, взяв в плен 300 красноармейцев (треть из которых Унгерн расстрелял в случайном порядке, определяя «по глазам», кто из них сочувствует большевикам), 2 орудия, 6 пулеметов и 500 винтовок, однако во время боя при Новодмитриевке 4 августа первоначальный успех унгерновцев был сведен на нет подошедшим к красным отрядом броневиков, с которым не смогла справиться артиллерия Азиатской дивизии. Последний бой Азиатской дивизии имел место 12 августа 1921 года у станицы Атаман-Никольской, когда большевикам были нанесены значительные потери артиллерией и пулеметными частями барона Унгерна - из 2000 человек отряда красных ушло тогда не более 600 человек. После этого барон решил отступить обратно в Монголию, чтобы впоследствии с новыми силами атаковать Урянхайский край. Азиатская конная дивизия нанесла красным весьма чувствительные потери - во всех вместе взятых боях она потеряли убитыми не меньше 2 000-2 500 человек. Особенно тяжелые потери красные понесли на реке Хайке и у Гусиноозерского дацана.
Замысел барона, в соответствии с которым дивизия должна была направляться в Урянхай на зимовку, не получил поддержки у чинов дивизии: солдаты и офицеры были уверены, что этот план обрекает их на гибель. Как результат в обеих бригадах возник заговор против барона Унгерна, причем в защиту командира не выступил никто: ни из офицеров, ни из казаков.
16 августа 1921 года командир 2-й бригады генерал Резухин отказывается вести бригаду в Маньчжурию и из-за этого погибает от рук своих подчиненных. А в ночь с 18 на 19 августа заговорщики проводят обстрел палатки самого генерала барона Унгерна, однако последний к этому времени успевает скрыться в направлении расположения монгольского дивизиона (командующий князь Сундуй-гун). Заговорщики расправляются с несколькими близкими к Унгерну палачами, после чего обе взбунтовавшиеся бригады уходят в восточном направлении, дабы через территорию Монголии добраться до Маньчжурии, а оттуда - в Приморье - к атаману Семёнову. Барон Унгерн предпринимает попытку вернуть беглецов, угрожает им казнью, однако те отгоняют Унгерна выстрелами. Барон возвращается к монгольскому дивизиону, который в конце концов его арестовывает и выдаёт красному добровольческому партизанскому отряду, которым командовал бывший штабс-капитан, кавалер полного банта солдатских Георгиев П. Е. Щетинкин.
Причиной ареста барона монголами послужило стремление последних вернуться домой, их нежелание воевать за пределами своей территории. Командующий дивизионом пытался ценой головы барона Унгерна заслужить себе лично прощениеу красных. План князя впоследствии действительно удался: и сам Сундуй-гун, и его люди после выдачи генерала барона Унгерна были отпущены большевиками обратно в Монголию. 15 сентября 1921 в Новониколаевске в здании Новониколаевского театра состоялся открытый показательный процесс над Унгерном. Главным обвинителем на процессе был назначен Е. М. Ярославский. Все дело заняло 5 часов 20 минут. Унгерну предъявили обвинение по трём пунктам: во-первых - действия в интересах Японии, что выразилось в планах создания «центральноазиатского государства»; во-вторых - вооружённая борьба против советской власти с целью реставрации династии Романовых; в-третьих - террор и зверства. Барон Унгерн во время всего суда и следствия держал себя с большим достоинством и все время подчеркивал свое отрицательное отношение к большевизму и большевикам, в особенности к большевикам-евреям. На суде Унгерн своей вины не признал и не высказал ни малейшего раскаяния. Барона приговорили к расстрелу и казнили в тот же день. Богдо-гэгэн, после получения известия о казни Унгерна, повелел служить молебн о нём во всех дацанах и храмах Монголии.
Барон Унгерн оставил в истории значительный след, пусть и не такой, какой надеялся: именно благодаря барону с его полным пренебрежением к опасности, смогшему увлечь в казавшийся современникам безумным поход на Ургу горстку солдат, сегодняшняя Монголия является независимым от Китая государством - если бы не было взятия Урги Азиатской дивизией, то и Внешняя, и Внутренняя Монголия так и оставались бы и сегодня всего лишь одними из многочисленных китайских провинций - так как не были бы изгнаны из Урги китайские войска и не состоялся бы повод для ввода на монгольскую территорию частей Красной армии в ответ на атаку Забайкалья Унгерном во время его Северного похода. Барон Унгерн для большевизма представлял действительную опасность тем, что чуть ли не единственный из руководителей белого движения открыто провозглашал своей целью не расплывчатую и неопределённую идею Учредительного собрания, а восстановление монархии.
Роман Унгерн верил в превосходство «желтой расы», но верил русским
В этом году исполняется 90 лет со дня казни самого загадочного и мистического героя гражданской войны в России барона Романа Федоровича фон Унгерн-Штернберга. Барон Роман (Роберт-Николай-Максимилиан) Федорович фон Унгерн-Штернберг принадлежал к одному из древнейших аристократических семейств Прибалтийского края, предки которого были рыцарями Ордена меченосцев и принимали активное участие в Крестовых походах. Род баронов фон Унгерн-Штернбергов был внесен в дворянские матрикулы всех трех прибалтийских губерний.
Официально его родоначальником был Ганс фон Унгерн, живший в XIII веке и являвшийся вассалом рижского архиепископа.
Родился Роман Федорович фон Унгерн-Штернберг в австрийском городе Граце 29 декабря 1885 года во время путешествия родителей по Европе. В Россию Роман Федорович попал лишь двумя годами позднее; семья его жила в Ревеле (ныне Таллинн).
В 1896 году, после смерти отца, Роман Федорович был зачислен в Морской кадетский корпус в Санкт-Петербурге. За год до выпуска, когда началась русско-японская война, Унгерн поступает вольноопределяющимся 1-го разряда в 91-й Двинский пехотный полк и отправляется в Маньчжурию. С японцами он сражался недолго, но все же успел получить чин ефрейтора и солдатскую светлобронзовую медаль, ставшую его первой боевой наградой. После окончания войны Роман Федорович поступает в элитное Павловское пехотное училище, по окончании которого в 1908 году становится офицером Забайкальского казачьего войска. На Дальнем Востоке барон превратился в выносливого и лихого наездника, отчаянного дуэлянта. По словам людей лично знавших Унгерна, его отличали редкостная настойчивость, инстинктивное чутье и жестокость.
Барон в возрасте семи лет
Имя барона быстро обросло легендами о его эксцентрических выходках. Так, однажды, заключив пари с товарищами по полку, Унгерн, не зная местности, верхом, без проводников, имея при себе лишь винтовку с патронами, проехал около шестисот верст по тайге от Даурии до Благовещенска, переправился на коне вплавь через полноводную Зею. При этом он уложился в оговоренный срок и выиграл пари. Это знаменитое путешествие было последствием пьяной ссоры, приведшей к дуэли, в ходе которой Роман Федорович получил серьезное ранение в голову, после чего барон был переведен на новое место службы - в Амурское казачье войско.
Еще до начала Первой мировой войны сотник Унгерн, с детства мечтавший о славе и увлекавшийся Востоком, пытался основать орден Военных буддистов для борьбы с надвигающейся революцией. Примерно тогда же Роман Федорович приобщился к буддизму. В 1913 году барон оказался в Западной Монголии, где действовали отряды легендарного разбойника и странствующего монаха, знатока тантрической магии Тибета Джа-ламы, сражавшиеся с войсками китайской республиканской армии за город Кобдо. Но начальство запретило сотнику Унгерну служить под освященным ритуальной человеческой кровью знаменем, и барону пришлось возвратиться к месту постоянной службы.
Начало Первой мировой войны было встречено бароном с восторгом и воодушевлением. На фронте сотник Унгерн-Штернберг получил пять орденов, в том числе офицерский Георгиевский крест 4-й степени за участие в трагическом для русской армии Восточнопрусском походе. В сентябре 1916-го за дерзкие вылазки во вражеские тылы был повышен в чине до есаула. При этом отчаянно отважный воин так и остался командиром казачьей сотни: его начальники, генерал Александр Крымов и полковник Петр Врангель, продвигать по службе неистового барона боялись.
22 ноября 1916 года имевшему пять нашивок за ранения и награжденному пятью орденами есаулу Унгерн-Штернбергу судом 8-й армии был вынесен приговор - «заключение в крепости в течение двух лет с отбытием наказания при своем полку» - за то, что он в городе Черновцы шашкой в ножнах ударил по голове дежурного военной комендатуры. Таким образом, урожденный немецкий барон и казачий есаул Унгерн-Штернберг был отчислен из действующей армии «в резерв чинов».
В августе 1917-го Роман Федорович примкнул к корниловскому мятежу, а после его подавления вместе с другими казачьими офицерами отправился на Восток, к Байкалу, а затем и в Маньчжурию, где к этому времени собирал свои силы фронтовой друг Семенов Григорий Михайлович, ставший впоследствии правителем восточных окраин России.
Атаман Семенов сделал барона генералом
В Маньчжурии Роман Федорович Унгерн-Штернберг был назначен комендантом Хайлара - крупной железнодорожной станции КВЖД, чуть позже барон стал военным советником монгольского князя Фушенги, служившего атаману Семенову. Его отряд насчитывал около 800 всадников из племени харачинов. Постепенно барон превратился в командира этой боевой единицы.
Именно в этот период у Унгерна окончательно созрела геополитическая доктрина превосходства желтой расы. Сущность доктрины - «крестовый поход» против Запада, источника революций, силами азиатских народов, не утративших, подобно народам белым, своих вековых устоев, для реставрации свергнутых монархий и утверждения на всем Евразийском континенте культуры Востока и «желтой» веры, буддизма ламаистского толка, призванного, по мнению барона, духовно обновить Старый Свет. С этой целью Роман Федорович хотел создать державу, которая объединила бы кочевников Востока от берегов Индийского и Тихого океанов до Казани и Астрахани. Ее ядром должна была стать Монголия, опорой и «центром тяжести» - Китай, править должна была Цинская династия, сметенная Синьхайской революцией 1911-1913 годов.
В сентябре 1918-го, после того как белые взяли столицу Забайкалья Читу, барон Унгерн на два года осел в Даурии. Здесь и сформировал он свою знаменитую Конную Азиатскую дивизию из казаков, бурят, монголов и целого десятка других народов Востока - от башкир до корейцев. К февралю 1921-го Азиатская дивизия барона Унгерна насчитывала около 10000 человек, причем 6000 из них были монголами. Среди ее офицеров почти не было кадровых военных. «Мои полковники в действительности являются только урядниками», - говорил впоследствии на допросе Роман Федорович.
Примечательно, что в созданной бароном дивизии использовалась система «двойного командования», как в колониальных подразделениях европейских армий типа сенегальских стрелков или сипаев. Так, азиатских солдат и офицеров курировали офицеры не только западной школы, но и происхождения, в данном случае русские. Таким образом, доктрина барона Унгерна была придумана в первую очередь для представителей «белой расы», и важнейшая ее цель - очищение и оздоровление именно «нордических» наций.
«Белый бог войны»
Практически вся Азиатская дивизия была посажена на коней, ибо, по мнению барона, «конница не боится пехоты, им хоть миллион пехоты». Ставка делалась на мобильность и подвижность. Причем отсутствие инженерных частей вынудило обратиться к «традиционным» методам: например, при переправе через реку артиллерия грузилась на своего рода «понтоны» - дохлых быков, предварительно вздувшихся на солнце, связанных затем по несколько штук вместе. Обоз - минимален. Полевые кухни отсутствуют. Большая часть дивизии существовала на «чингисхановский паек»: три барана в месяц, причем мясо шло в пищу, шкура - на приобретение предметов первой необходимости. Эта армия была настолько необычна, что своими действиями просто ставила в тупик командование Красной армии, привыкшей мыслить стереотипами «современной военной науки». Так, на вопрос следователя: «Почему вы действовали очень нерешительно и отходили по Селенге, почему-то без сопротивления?..» Роман Федорович дал весьма примечательный ответ: «Это корма. Из-за кормов. Просто кочевал». Несмотря на свою внешнюю архаичность, армия барона Унгерна могла выполнять серьезные военно-политические задачи.
Азиатская дивизия Унгерна
Так, опираясь на ее сабли, «неистовый барон», произведенный Семеновым в генерал-майоры, установил в Даурии суровый режим личной власти с системой жестоких наказаний и казней для всех, независимо от рода и звания. Эта территория, отгороженная от остального мира барьером суеверного, мистического страха перед ее хозяином, стала как бы первой провинцией будущей державы Востока «Срединного царства».
Нет оснований говорить и о какой-то особой, изощренной жестокости барона Унгерна в даурский период. Кровавые и неотвратимые расправы над пленными вошли в норму на всех фронтах гражданской войны. Не приходилось рассчитывать на пощаду и красным, представшим перед дивизионным военно-полевым судом. Впрочем, таких жертв «кровавого барона» было сравнительно немного, так как в течение первых лет войны дивизия имела считанные боевые столкновения с красными партизанами. Кстати, даже в 1921 году в дивизии Унгерна служили пленные красноармейцы - но только те, кто хорошо ездил верхом. Остальных известный своими «изощренными зверствами» барон нередко отпускал на все четыре стороны, к немалому удивлению советских исследователей барона Унгерна. Что же касается суровой атмосферы крайних форм дисциплины, при помощи которых Роман Федорович поддерживал порядок в войсках и подвластных ему населенных пунктах, то здесь правильнее говорить о некой эволюции методов барона Унгерна, становившихся все более жестокими год от года. Эта особенность хорошо прослеживается в приказах по Азиатской дивизии: проступки, за которые в 1919 году можно было получить лишь несколько суток ареста, в 1920-м году уже подлежали юрисдикции военно-полевого суда. При этом надо учитывать довольно низкий моральный уровень личного состава дивизии. Настоящим бичом стало пьянство среди офицеров, доходившее до совместных оргий с рядовым составом. Это неизменно встречало жестокое противодействие командира дивизии - вплоть до расстрела.
«Живой бог»
Под эгидой атамана Семенова и командира Азиатской дивизии барона Унгерна в Даурии проходили панмонголистские конференции, было создано правительство «Великой Монголии», которое возглавил Нейсегэгэн, «живой бог» одного из ламаистских монастырей.
В августе 1919 года, в очередной приезд в Харбин, барон Унгерн женился на маньчжурской принцессе, родственнице свергнутых императоров. Это усилило авторитет Унгерна в глазах азиатов: монгольская аристократия поднесла ему титул «ванна» - князя 2-й ступени. С осени того же 1919 года барон Унгерн и атаман Семенов начали готовить поход на Ургу, столицу Внешней, или Халха-Монголии, правительство которой от участия в панмонгольском движении уклонилось и призвало в страну китайскую оккупационную армию.
В августе 1920-го барон Унгерн перебазировал свою дивизию из Даурии на запад - в городок Акша, откуда открывался более короткий и прямой путь на Ургу. Однако успехи Красной армии заставили Романа Федоровича начать боевые действия против войск Дальневосточной республики, при этом соотношение сил было не в его пользу. В начале октября, теснимый численно превосходившим противником, барон Унгерн с несколькими сотнями всадников растворился в северомонгольских степях.
Отряд Унгерна объявился близ Урги к изумлению засевших в столице Халхи «гаминов» - солдат и офицеров китайской республиканской армии. Последовало два отчаянных штурма, но силы были слишком неравными: скудно экипированной дивизии унгерновцев, насчитывавшей менее тысячи всадников при четырех орудиях и десятке пулеметов, противостоял 12-тысячный хорошо вооруженный и снаряженный экспедиционный корпус с мобильной артиллерией и огромными запасами всего, что необходимо для крупной военной кампании: от патронов до продовольствия. Кроме того, под ружье было поставлено до трех тысяч ополченцев из числа китайских колонистов, живших в Урге. Понеся существенные потери, барон Унгерн отошел в восточную часть Монголии, туда, где уже весной 1920 года развернулась партизанская борьба с китайцами и где располагалось историческое ядро империи Чингисхана…
Под знамена барона Унгерна стали стекаться русские, буряты, монгольские князья со своими воинами и простые скотоводы-араты, буддийские священники и монахи. Даже владыка Тибета - Далай-лама XIII, объявивший барона борцом за веру (китайцы запретили ламаистские богослужения и арестовали «живого Будду» - ургинского первосвященника и правителя Монголии Богдо-Гэгэна), прислал ему группу своих гвардейцев. Монголы, окружившие Романа Федоровича почетом и поклонением, называли его Цаган-Бурханом, «Богом войны», и считали воплощением Махакалы - идама, ламаистского божества о шести руках, жестоко карающего врагов «желтой веры».
Таким его запомнили в Монголии на самом деле
Пополнив свои полки, неистовый барон вернулся к Угре и начал ее осаду, несмотря на почти десятикратное превосходство китайцев в живой силе и неисчислимый перевес в оснащенности тяжелым оружием. Казалось бы, при таких условиях об успехе нельзя было и думать, однако хорошее знание противника спасло барона и его войско. Воспользовавшись ошибками неприятеля, Унгерн провел образцовую кампанию психологической войны по-азиатски и за какие-нибудь два месяца сумел его деморализовать. Главной ошибкой было заключение под стражу Богдо-Гэгэна. Китайские солдаты восприняли его как кощунство и ждали за это кары сверхъестественных сил. Каждую ночь они смотрели на гигантские костры, разжигавшиеся казаками Унгерна на вершине священной горы Богдо-ула, находившейся к югу от монгольской столицы, полагая, что там приносятся жертвы могущественным духам, которые накажут обидчиков «ургинского Будды». Ламы и лазутчики барона распространяли по городу выгодные для него слухи.
Сильным потрясением для китайских солдат стал визит в Ургу самого барона Унгерна. В один из солнечных зимних дней он появился посреди осажденной столицы у дома китайского губернатора Чен И. Приказав одному из слуг держать за повод коня, барон обошел двор, тщательно его осмотрев, подтянул подпруги и выехал за ворота. Заметив спавшего на посту у тюрьмы китайского часового, он угостил его ударами своей камышовой трости - ташура, растолковал разбуженному солдату, что спать на карауле нельзя, и неспешно выехал из города в сторону Богдо-улы. Пораженные китайцы не посмели даже организовать погоню. Визит барона посчитали знамением, чудом, так же как и похищение - опять среди бела дня, на виду у всего города, агентами Романа Федоровича, бурятами и тибетцами, самого Богдо-Гэгэна прямо из-под носа целого батальона китайской стражи. После этого один из генералов противника, Го Сунлин, бежал из осажденной Урги, уведя с собой наиболее боеспособную часть гарнизона - трехтысячный отборный кавалерийский корпус.
Флаг одной из частей Унгерна
На рассвете 2 февраля 1921 года барон Унгерн пошел на штурм. Китайцы сопротивлялись яростно - так, как могут сопротивляться лишь обреченные, но нападавшие имели успех повсюду. На следующий день китайский гарнизон обратился в бегство. Победителю достались фантастические трофеи, в том числе огромное количество золота и серебра из кладовых двух располагавшихся в Урге банков. От Богдо-Гэгэна он получил титулы цин-вана, князя 1-го ранга, и наивысший, ханский, со званием «Возродивший государство великий батор, командующий», а также право носить монгольский халат-курму священного желтого цвета. Богдо-Гэгэн преподнес барону и еще один дар - перстень с рубином, принадлежавший самому Чингисхану.
После освобождения столицы состоялась коронация Богдо-Гэгэна - яркое, исполненное восточного колорита действо, ставшее триумфом Унгерна и Конной Азиатской дивизии. «Бог войны» фактически стал военным диктатором большей части Халха-Монголии.
Однако война была еще не окончена. На стороне китайцев был численный перевес и четкое понимание того, что лишь победа спасет их от гибели в голодных зимних пустынях. Тем не менее в ожесточенном сражении под Чойри-Сумэ и нескольких боях меньшего масштаба войска барона разгромили китайцев наголову. Бежать удалось немногим, оккупационная китайская армия перестала существовать. Унгерн опять получил большую военную добычу - винтовки, патроны, артиллерию, несколько тысяч пленных и прочее. После этого в Пекине начали всерьез опасаться, что барон двинется на штурм китайской столицы: до нее от рубежей Халхи, где остановился Унгерн со своими опьяненными победами всадниками, оставалось около 600 верст - несколько дневных переходов.
Азиатская дивизия в Урге: сурово, очень сурово…
Однако вместо этого в начале апреля барон вернулся в Ургу и приступил к подготовке своего последнего похода - в Советскую Россию, к Байкалу. К этому времени войска барона Унгерна составляли десять тысяч семьсот пятьдесят сабель и штыков, включая подчиненные ему отряды полковника Николая Казагранди, есаула Александра Кайгородова, атамана Казанцева и другие белопартизанские группы. С этими ничтожными силами барон бросил вызов огромному государству, режиму, одержавшему победу в гражданской войне: тотальное превосходство красных его, искавшего подвига и смерти, смущало меньше всего. Роман Федорович рассчитывал поднять антибольшевистские восстания на Алтае, в верховьях Енисея, в Иркутской губернии, в Забайкалье, надеялся на помощь Семенова и японцев.
Однако народ безмолвствовал, атаман и Токио никакой поддержки наступавшим не оказали. Красная армия вместе с революционными монгольскими частями заняла Ургу и другие важные пункты на территории Халхи, нанесла тяжелый удар по вторгшимся в Прибайкалье отрядам белых. Убедившись в бесперспективности своих планов, барон Унгерн вернулся в Монголию. Но и здесь его поджидало разочарование: он осознал, что скудные ресурсы страны не позволят ему сколько-нибудь долго сражаться с большевиками. Унгерн решился уйти в Тибет и вместе со своим войском поступить на службу к Далай-ламе. Для него Тибет был хранилищем священного знания, где-то там располагалась легендарная Шамбала, «подземное королевство» Агарти - страна древних магов, из глубины своих пещер правящих миром. Унгерн ощущал себя орудием их вселенской воли…
Однако замысел барона не воплотился в реальность. Узнав о его намерениях, группа офицеров Азиатской дивизии составила заговор. Ближайший помощник Унгерна, генерал Борис Резухин, был убит, ему самому удалось спастись, но власть над своими полками барон утратил. Возглавлявшие их заговорщики двинулись на восток, в Маньчжурию, Унгерн же отправился в Монгольский дивизион, единственное подразделение, на преданность которого еще можно было рассчитывать. Однако монголы его обезоружили и связали, отдав при этом своему «Богу войны» поклоны, и оставили его в юрте, а сами умчались в степь.
22 августа 1921 года связанного барона обнаружил красный разъезд. Конные разведчики доставили Унгерна в штаб Экспедиционного корпуса. Затем его переправили в Верхнеудинск, оттуда - в Иркутск, из Иркутска - в столицу Сибири Новониколаевск (ныне Новосибирск). Здесь при огромном стечении публики 15 сентября состоялся суд. Подсудимый был признан виновным по всем пунктам обвинения и приговорен к смертной казни. Вечером того же дня стрелковый взвод исполнил судебный приговор…
Эдуард БУРДА, АПН
Страшную фигуру в истории борьбы за Советскую власть в Забайкалье и на Дальнем Востоке представлял барон Роман Унгерн фон Штернберг — правая рука атамана Семенова.
Унгерн происходил из аристократической семьи прибалтийских баронов, добывших себе состояние морским разбоем. Сам барон рассказывал, что его предки «принимали участие во всех легендарных крестовых походах».
Один из Унгернов погиб в Иерусалиме, где сражался за освобождение гроба Христа, на службе короля Ричарда Львиное Сердце. В XII в. Унгерны служили монахами в Тевтонском ордене и распространяли огнем и мечом христианство среди литовцев, эстов, латышей и славян.
Один из Унгернов был знаменитым рыцарем-разбойником, наводившим страх на купцов, которых он грабил на больших дорогах.
Другой сам был купцом и имел корабли в Балтийском море. «Мой дед прославился как морской разбойник, грабивший английские корабли в Индийском океане. Я сам создал в Забайкалье орден монахов-воинов-буддистов для борьбы с коммунистами»{47}.
В 1908 г. Унгерн оказался в Забайкалье, а потом в Монголии, где ознакомился с обычаями и верованиями монголов. Затем он попадает в Забайкальский казачий полк. Вот какую «блестящую» характеристику дал ему в то время командир этого полка:
«Есаул барон Унгерн Штернберг… в состоянии сильного опьянения способен на поступки, роняющие честь офицерского мундира, за что и был отчислен в резерв чинов…»
Унгерн был осужден за драку и попал в крепость, откуда его освободила в 1917 г. Февральская революция. В это время он и становится помощником Семенова по формированию бурятских полков.
А. Н. Кислов пишет: «.. зверски уничтожая коммунистов, партизан, советских служащих и евреев вместе с женщинами и детьми, Унгерн удостоился от атамана Семенова чина генерал-лейтенанта и стал начальником конной азиатской дивизии в его армии в Забайкалье»{48}.
Начиная с декабря 1917 г. во главе созданной им конной дивизии Унгерн вел непрерывную борьбу с Советской властью.
Отделившись от Семенова, по указанию последнего и с одобрения японских интервентов Унгерн в конце 1920 г. двинул свою «конноазиатскую» дивизию, насчитывавшую до 10 тысяч человек (ядро ее составляли восемь сотен забайкальских и оренбургских казаков), в Монголию.
Там в результате вспыхнувшей гражданской войны чало «царство божие богдо-Джебзун-Дамба-Хутухта-хана». «Святой» Хутухта, осуществлявший одновременно и духовную и светскую власть, был заключен под домашний арест, а местные князья и духовенство призвали на помощь белогвардейцев.
Дивизия Унгерна, занимавшая район Борзи и Даурии, вошла в Монголию из зоны, контролируемой японскими войсками. Переход через границу прикрывали сильные отряды семеновцев.
Барон Унгерн, хорошо знавший обстановку в Монголии, играя на национальных чувствах монгольского народа, выдвинул лозунг: «Освобождение страны и восстановление ее автономии».
Он сумел запугать богдо-гэгэна, которого насильно привез в свой штаб, и, заручившись его поддержкой, получил непосредственный доступ к богдо-гэгэну.
Однажды богдо-гэгэн предсказал ему: «Ты не умрешь. Ты будешь воплощен в высшем существе. Помни это, воплощенный бог войны, хан Великой Монголии! » Это «пророчество» послужило ламам основанием для «обожествления» Унгерна. Он был объявлен земным «воплощением» бога Махакалы (войны и разрушения).
Все это нужно было для того, чтобы объяснить «подвиги» Унгерна «повелениями» высших богов. Богдо-гэгэн выдал ему особую грамоту, в которой восхвалялась деятельность барона, а все его зверства и преступления объявлялись проявлениями божественной воли.
В начале февраля 1921 г. Унгерн захватил столицу Монголии Ургу (ныне Улан-Батор) и восстановил богдо-гэгэна на престоле. Фактически же диктатором в стране стал он сам.
Японские империалисты стремились руками Унгерна не только захватить Монголию, но и превратить ее в плацдарм для нападения на Советскую Россию.
Находясь в Урге, барон налаживает связь с монархистами Монголии, Тибета, Китая. Он собирает семеновцев и колчаковцев, сосредоточившихся на русско-китайско-монгольской границе, пишет воззвания, манифесты.
Унгерн не раз клялся в бескорыстии, преданности идеям монархизма и в готовности бороться до последней капли крови за восстановление поверженных царских тронов в любой стране.
Он яростно ненавидел революцию и считал своим «долгом честного воина» уничтожать революционеров, к какой бы нации, к какому бы государству они ни принадлежали.
Восстановление Срединной империи во главе с представителем низвергнутой маньчжурской династии — одна из важнейших задач, которые ставил перед собой Унгерн.
Для успешного решения этой задачи он вступает в оживленные сношения с деятелями монголо-китайской реакции, с монархистским отребьем, сохранившимся на окраинах бывшей царской России, пытается поразить их воображение «величием» предпринимаемого дела, «предначертанного самим небом».
«Как только мне удастся дать сильный и решительный толчок всем отрядам и лицам, мечтающим о борьбе с коммунистами, — писал он, — и когда я увижу планомерность поднятого в России выступления, а во главе движения — преданных и честных людей, я перенесу свои действия в Монголию и союзные с ней области для окончательного восстановления династии Чинов»{4 9}.
Особенно жестокой была расправа Унгерна с теми, кого он считал своими политическими противниками. «Заняв Ургу, — пишет Д. Батоев, — Унгерн дал право своим солдатам в течение трех дней безнаказанно убивать всех евреев, „подозрительных“ русских и бурят. Среди убитых унгерновцами были и члены революционного комитета русских граждан в Урге: Кучеренко, Гембаржевский и другие, а также врач Цыбиктаров. Палачи придумали им страшную казнь: они были четвертованы..»{50 }.
Вождь монгольского народа Сухэ-Батор сказал об этих замечательных людях:
«Они сделали так много для аратской революции, отдали за нее жизни. Больно сознавать, что никогда больше не увидишь добродушной улыбки Кучеренко, горячих глаз Гембаржевского, не пожмешь тонкую смуглую руку Цыбиктарова… Осталось чувство безграничной любви и уважения к бесстрашным сынам русского народа. Память о них сохранится навсегда»{51}.
Зверства барона Унгерна, этого полусумасшедшего садиста, любившего лично принимать участие в пытках и казнях, казались омерзительными даже его собутыльникам.
Так, один из офицеров его банды писал: «С наступлением темноты кругом на сопках только и слышен был жуткий вой волков и одичавших псов. Волки были настолько наглы, что в дни, когда не было расстрелов, а значит, и пищи для них, они забегали в черту казарм… На эти сопки, где всюду валялись кости, черепа, скелеты и гниющие части обглоданных волками тел, и любил ездить для отдыха барон Унгерн»{52 }.
Кочуя со своими отрядами по монгольским степям, грабя местное население, барон Унгерн 21 мая 1921 г. издает приказ о наступлении против Красной Армии в Сибири.
Отбросив в июне 1921 г. Унгерна от границ Советской Республики в Монголию, части Красной Армии по просьбе образовавшегося Временного народного революционного правительства Монголии двинулись на освобождение Урги.
Тем временем Унгерн еще раз перешел границу и бросил свои силы на север Забайкалья, намереваясь прорваться к Сибирской железной дороге, взорвать тоннели и прекратить сообщение на этой важнейшей магистрали. Вполне реальной стала угроза прорыва Унгерна к Мысовой.
В кратчайший срок (из тыловиков и выздоравливающих красноармейцев 35-й стрелковой дивизии и 5-й Кубанской кавалерийской бригады) под началом К. К. Рокоссовского был сформирован и хорошо вооружен (в его распоряжении были даже два орудия) сводный отряд — около 200 конных и 500 пеших бойцов.
Часть красноармейцев удалось разместить на подводах. С этим достаточно подвижным отрядом Рокоссовский выступает через хребет Хамар-дабан навстречу врагу и отгоняет его от Мысовой.
Тогда Унгерн повернул по направлению к Новоселенгинску и Верхнеудинску. Однако Рокоссовский успевает прикрыть Всрхпеудинск с юга.
Потерпев поражение в боях 5-6 августа от войск Красной Армии, возвратившихся из Монголии, Унгерн едва вырвался из кольца советских частей. Он вновь бежал на юг…
Между тем народно-освободительное движение в Монголии ширилось. Армия во главе с Сухэ-Батором повела успешную борьбу с китайскими милитаристами и белогвардейской бандой Унгерна.
Красная Армия 6 июля вступила в Ургу. Тогда и богдо-гэгэн выступил против Унгерна, призывая народ уничтожить этого «распутного вора».
Бойцы Рокоссовского и Щетинкина две недели гнались за унгерновцами по монгольской степи, испытывая жажду и голод, то отражая атаки, то атакуя, то преследуя остатки унгерновского воинства, и наконец 22 августа 1921 г. юго-западнее горы Урт настигли барона.
Чекисты иод руководством полномочного представителя ОГПУ Сибири организовали захват этого палача: они направили в войска Унгерна агитаторов, которые провели большую работу среди унгерновских солдат.
Монгольские цирики, входившие в войска Унгерна, отказались следовать за ним в Западную Монголию, куда он намеревался идти, схватили его, обезоружили и доставили в Новониколаевск.
15 сентября в Новониколаевске (ныне Новосибирск) состоялось открытое судебное заседание Чрезвычайного революционного трибунала по делу Унгерна. Обвинителем выступил Емельян Ярославский.